ТРИСТА ЛЕТ В ПОХОДЕ

- Когда началась война? Вместе с майданом?
- Гораздо раньше. Когда царь Петр Первый прорубил «окно в Европу» и императрица Екатерина Вторая вышла к Черному морю. С момента образования Российской Империи. Как только мы стали Великой Державой, вступив в чужую зону влияния, начались попытки вернуть нас в исходное состояние. Мы все время в походе. Только конфликт то вступает в горячую фазу, то «замораживается». Горячая фаза наступала дважды: это Первая мировая война и Вторая мировая война.
- То есть, сегодня еще не горячо...
- Сейчас, возможно, преддверие горячей фазы. Создана группировка войск у наших границ. Самолеты, базирующиеся в странах Балтии, способны нести на борту ядерные ракеты и ядерные бомбы. Они имеют подлетное время до Санкт-Петербурга в четыре минуты. Российским стратегическим бомбардировщикам, для сравнения, до территории Соединенных Штатов лететь десять часов.
Характерный пример последних месяцев — скандалы с российскими военными самолетами, которые перехватывает авиация НАТО. Причина полетов над Балтикой и Атлантикой проста: летчикам надо тренироваться летать по приборам, иначе, в условиях, когда небо голубое и море голубое, происходит дезориентация, пилоту кажется, что он летит вниз головой, пятнадцать процентов аварий над морем происходит именно в такой ситуации. Где нам тренироваться? Либо над Тихим океаном, либо над Балтикой: Дальний Восток слишком далеко, Черное море маленькое, Северный Ледовитый океан покрывается льдом. Ну и, конечно, выбирают Балтику... То есть - полеты были всегда. Всегда о них предупреждались все международные организации, в надлежащем порядке. Но теперь почему-то тренировки начали раздражать...
Нынешнее обострение отношений началось два года назад, при президенте Обаме. Мы проявили независимую позицию по Сирии (до этого в подобные разборки - Ливия, Югославия — не вмешивались. А тут заявили: да, этот режим несправедлив, но ведь те, кто рвется к власти, еще хуже...
Это не понравилось США, которые давно списали Россию со счетов как побежденную в холодной войне. Плюс Путин предложил единую Европу от Лиссабона до Владивостока, и это уже не понравилось Меркель... Не секрет, что Германия претендует быть государством номер один в Европе... Ну и последнее - от нас требовали не помогать Ирану. Но у нас там серьезнейшие экономические интересы: мы строим атомную электростанцию! Почему мы должны терять миллиарды долларов?!
Обращаю внимание: иранцы же не хотят электростанцию советского образца, придуманную сорок лет назад. Мы разработали проект на уровне мировых стандартов, не хуже, чем во Франции!
Кстати, такая же история и с оружием: то, что мы продаем на международном рынке, например, танк Т90, это всякий раз, по сути, инновационный рывок. Надо ли объяснять, как это важно для нас? Ведь в 90-е годы России внушили: существует разделение труда между странами, к примеру, русские автомобили никогда не будут лучше немецких, незачем и пытаться их проектировать. Ниша России — газ, уголь, нефть, лес... И вот, благодаря международным контрактам, ряд отраслей российской промышленности вышли на уровень требований сегодняшнего и завтрашнего дня. Это металлургия, оборонка, космос...
- Космос?! Да ведь «Протон» же падал раз за разом! Все либералы злорадно хихикали...
- Рассказываю. В 1999 году Югославия перед самой войной купила в странах НАТО радиоэлектронику для армии: радиостанции, радары. Вся электроника делается на БИСах - Больших Интегральных Схемах - в которых только процентов тридцать рабочие, а остальные ложные, чтобы конкуренты не могли скопировать (какие участки схемы рабочие, знает только разработчик). Далее начинается война. Проходит команда с американских спутников и самолетов дальнего радиолокационного обнаружения АВАКС - вот эти якобы ложные участки схемы активируются и вся электроника выходят из строя...
А теперь представьте, что мы только сейчас начинаем делать БИСы в Зеленограде.
- А раньше?
- А раньше мы их тоже покупали на Западе. И я считаю: возможно, мы покупали то, что уже в полете можно было отключить... Это ведь как с международной межбанковской системой передачи информации и совершения платежей SWIFT: нас заставили поверить, что мы — часть мировой экономики навсегда, и свое можно не придумывать и не производить...
- У меня знакомый ездил в Донецк с гуманитарным конвоем: у него вырубленный айфон включался четыре раза. Сам.
- Слежка ведется. Любой включенный телефон передает сигналы о своем местонахождении, также как любой подключенный к сети интернет компьютер, возможно, передает кому-то ваши файлы... Здесь важно понимать: холодная война не прекращалась, никогда. Даже когда у нас были совершенно дружественные отношения с западом, вплоть до совместных учений с НАТО, тамошняя военная машина работала, не снижая обороты. Мы в музее чувствовали это кожей...
- То есть?
- У нас стоят зенитные ракетные комплексы, приходят иностранные туристы. Знаете, что их интересует? Не история, не открытые технические характеристики вроде количества ракет... Размещение на позиции. Комплекс — это же не одна машина. Спрашивают, на каком расстоянии зенитные установки размещаются от станции наведения ракет и радиолокационных станций, СНР и РЛС (здесь эксперт уходит от дополнительных вопросов, из чего можно сделать вывод, что эти данные являются секретными и от российских граждан. - Авт.)...

ВРЕМЕНИ ОСТАЛОСЬ НЕМНОГО

- Давайте все же про пересмотр...
- Основные постулаты реваншизма, или пересмотра итогов Второй мировой войны, таковы. Первый: в войне победили США. На западе в этом почти никто не сомневается, это затвержено на уровне фильмов. Обама объявил, что его дедушка брал Берлин, тогда как в реальности американцы остановились на Эльбе.
Второй постулат: сталинизм и фашизм не имеют различий. Аргументы: СССР напал на Польшу, Прибалтику, Финляндию, сам первым собирался напасть на Гитлера, бросал своих солдат в кровавую мясорубку и не умением, а горой трупов задавил противника. Все по книгам предателя Резуна-Суворова и ему подобным. Освобождение стран Восточной Европы это, по мнению реваншистов, оккупация: то есть одна оккупация сменилась другой...
Вывод: Советский Союз был агрессором. А значит, он должен выплатить многомиллиардные репарации! Не сможет платить, значит, должен отдать Сибирь, ее полезные ископаемые... Все, круг замкнулся. Все подчинено одной цели. Думаете случайно принц Чарльз прошлой зимой, вспоминая крымскую ситуацию, сравнил Путина с Гитлером? Направление задано...
- Потрясающе... Мы в 90-е годы соглашались с тем, что установление советской власти в странах Восточной Европы и республиках Прибалтики произошло не совсем добровольно, потому что хотели быть снисходительны к нашим соседям, понимали их исторические обиды, хотели скорее оставить плохое в прошлом. Но мы никак не думали, что за нашу снисходительность нас захотят пустить по миру...
- Да, потому что привыкли к мысли, что раз мы спасли человечество от фашизма, то все должны быть нам благодарны! А на самом деле на нас же напал не один Гитлер: нас пол Европы шло грабить! Получили по щам, затаили обиду, теперь появилась возможность отомстить за поражение во Второй мировой войне, пнуть русского медведя...
Кстати, еще лет десять назад один мой знакомый, швейцарец, купил недвижимость в Калининграде. Я спросил: «Зачем?», - и он ответил: «Через некоторое время мы сможем вернуть Калининград в состав Германии, я делаю выгодное капиталовложение»... Значит, планы расчленения нашей страны это реальность.
- Почему никто не опровергает аргументы реваншистов?
- Да про это тома написаны! Ну, например, «задавили противника горой мяса» - это неправда. Все оперируют цифрой, что наши потери в войне - двадцать шесть с половиной миллионов человек. Но! Только десять с половиной миллионов из них солдаты, остальные — мирные жители, истребленные в соответствии с генеральным планом Ост в оккупации либо угнанные в Германию.
Военные потери немцев — шесть с половиной миллионов человек, а если сюда добавить погибших из всех стран-сателлитов Гитлера - Австрии, Венгрии, Румынии, Финляндии и других - получится паритет по военным потерям.
- А что насчет проекта нападения СССР на Германию?
- Такой план действительно предлагался, но Сталин ответил, что «это материал для прокурора».
После перелета заместителя Гитлера по партии Рудольфа Гесса в Англию угроза заключения сепаратного мира между Лондоном и Берлином была очень велика, об этом докладывал в Кремль советский агент в британской разведке Ким Филби. Поэтому Сталин знал, что в случае превентивного удара Красной Армии Гитлер тут же заключит с англичанами военный союз против СССР.
Присоединение Прибалтики вообще больше всего было похоже на Крымскую весну, на прошлогоднее присоединение Крыма к России, с голосованием и общенародной эйфорией...
- Когда начались попытки пересмотра итогов Великой Отечественной?
- Сразу после 9 мая 1945 года. Но пока был жив СССР, он давил такие попытки своей идеологической мощью. А вот после 91-го года, когда Россия превратилась в страну третьего мира, которую может пнуть кто угодно - даже Грузия! - приоритет был потерян. Теперь нам приходится объяснять последовательность исторических событий и разницу между политическими строями СССР и Германии даже собственным гражданам: общество серьезно поражено антироссийской пропагандой...
А, казалось бы, все так просто! Нацизм - это идеология, при которой низшие расы должны работать на высшую: фактически, это рабовладение. А коммунизм — счастье для всего человечества! Конечно, идея подверглась извращению в виде ГУЛАГ, но вспомним, что в то время Индия и вся Африка были колониями Великобритании, Франции и других «цивилизованных» европейских государств. Фактически, колонии - это тот же ГУЛАГ...
- Вы говорите страшные вещи, и я тоже знаю страшное: оказывается, в Японии считают, что это мы сбросили ядерную бомбу на Хиросиму и Нагасаки...
- Да, у них так преподают в школе. С момента развала СССР.
- Похоже, мы доживем до времени, когда объявят, что это мы устроили Холокост...
- Раздаются такие голоса. К счастью, пока живы евреи, которые помнят, как было на самом деле, они наши союзники, Израиль даже не присоединяется к санкциям против России по Украине. Потому что евреи видят все эти свастики, понимают, что происходит... Но идеи будут иметь хождение. На Украине, например.
- Что же нам делать? Как противостоять всему этому?
- Мы сможем переломить отношение к нам только в корне перестроив экономику, то есть, если сумеем подняться. Доказать правду сейчас уже невозможно: очевидцы, ветераны в возрасте и устали бороться.
Например, все участники Великой Отечественной, с кем мне приходилось общаться, говорят, что заградотряды никогда не стреляли из пулеметов по своим, они просто ловили дезертиров, бежавших с передовой. Миф появился в 90-х в рамках очернения всего советского. Но стариков не слышат, и они махнули рукой...
Подняться нам будет сложно: на США работают те же эксперты, которые успешно провели операцию по развалу СССР. Цена на нефть в пятьдесят долларов за баррель не предел: во время крушения Советского Союза нефть продавалась ниже себестоимости... Отдельный и трудный разговор — привязка нашей экономики к доллару, абсолютная монополия либеральной школы с ее главенством рынка.
А почему рынок должен быть догмой? В кризисной ситуации роль государства должна возрастать - в 2008 году правительство США даже национализировало ряд компаний, то есть пошло на абсолютно не рыночную меру! В Евросоюзе же экономика просто плановая. Там устанавливаются базовые цены, квоты на объемы производства...
Нам сейчас нужна экономика, схожая с мобилизационной, которая позволяет концентрировать ресурсы на прорывных направлениях, как во время Второй Мировой. Благодаря ей СССР разгромил фашизм.
Но подвижек в эту сторону нет. Есть серьезное обнищание народа, вызванное девальвацией рубля. Пока настрой у людей бодрый: пусть мы станем беднее, лишь бы сами, без внешнего управления, - но посмотрим, сохранится ли он к лету...
- В чем загвоздка?
- Видимо, загвоздка в элите. Збигнев Бжезинский однажды сказал: «Элита, которая хранит свои деньги в американских долларах в американских банках, является не российской, а американской»...
А времени, между тем, осталось не так много. США нацеливают неядерные высокоточные ракеты на места дислокации наших ядерных вооружений, а российские ракеты, которые уцелеют и смогут взлететь, перехватит американская система ПРО. Это их военная стратегия. На вооружение ставят лазерное оружие. Проходит успешные испытания американский орбитальный самолет многоразового использования Boeing X-37. Он способен летать в космосе, быстро менять орбиту, маневрировать и нести ядерное оружие: никто не знает, в какой момент он вынырнет над Москвой... Кстати, основу проекта американцам подарила в 90-е годы Россия, в рамках улучшения отношений с США. Советский аналог этого корабля назывался «Спираль», его автор - конструктор «Бурана» Глеб Лозино-Лозинкий. Советский самолет стоит в качестве экспоната в музее ВВС в Монино, а американский летает...

Директор музея ПВО Юрий Кнутов демонстрирует модель ракеты, которой, по одной из версий, сбили Боинг над Донбассом.
В отношении нас уже не действуют нормы международного торгового права: я о ситуации с «Мистралями», которые нам не отдают, хотя корабли являются нашей собственностью, а корма и нос просто делались у нас.
На днях президент США Обама сказал, что война с Россией нежелательна. То есть, он допускает войну с нашей страной...
Ситуация действительно похожа на ту, которая была перед Второй мировой...

ВОПРОС РЕБРОМ
​Кто сбил Боинг над Донецком?​

Беседуя, мы с Кнутовым бродим по музею войск ПВО. Подходим к одному из экспонатов.
- Вот та самая ракета класса «Воздух — воздух», которой, по одной из версий, был сбит малайзийский «Боинг»... Лично я считаю, что сбивал «Бук», а Су-25 добивал уже в падении, почему: потолок СУ-25 — семь тысяч метров, а «Боинг» шел на девяти-десяти тысячах. Но следы авиационной пушки на фрагментах самолета есть несомненно...
Моя версия: готовились сбить самолет президента России, ошиблись, потому что трассы мала​й​зийского «Боинга» и президентского Ил-96 пересеклись. В 1983 году ПВО СССР точно также сбила южнокорейский самолет, спутав с самолетом-шпионом, а США в 1988 сбили иранский пассажирский аэробус с 290 пассажирами, шестьдесят шесть из которых были детьми... Американцы, кстати, так и не извинились за эту катастрофу.
Я полагаю, что был план: сбить самолет Путина над территорией ДНР, с тем, чтобы он упал на территорию России, но ошиблись, не хватило около двух десятков километров... Для этого вывели с украинской базы «Буки», поставили вдоль трассы... Потом фотографии этих «Буков» публиковали в интернете, как доказательство вмешательства России. А там прекрасно видна радиолокационная станция СТ-68, которая всегда производилась только в Запорожье, и которая давно снята с вооружения российской армии, но по-прежнему используется на Украине...

Ключевой фактор, определяющий высокую вероятность войны, — принципиальное несогласие Запада всерьез обсуждать российские интересы в сфере безопасности, маскируя это некими ценностями, которые ну никак не позволяют Западу эти интересы учитывать. Вот, например, в своем новогоднем обращении к нации канцлер Германии Ангела Меркель уделила место России, заявив: «Без сомнения, мы (ЕС. — “Эксперт”) хотим безопасности в Европе вместе с Россией, а не защищаться от нее. Однако, без всяких сомнений, Европа не может и не станет принимать право сильного (России. — “Эксперт”), кто нарушает международное право».

Без особой натяжки эти слова Меркель можно назвать заочным ответом на тезис Владимира Путина, который тот высказал 18 декабря на своей большой пресс-конференции, отвечая на вопрос корреспондента BBC о том, готов ли он к «эффективному и конструктивному сотрудничеству» с Западом по урегулированию украинского кризиса, а именно на фразу: «Базы НАТО кто двигает к нам, военную инфраструктуру? Не мы. Нас кто-нибудь слушает, хоть какой-то диалог с нами по этому поводу ведут? Нет, вообще никакого. Всегда в ответ только одно: не ваше дело, каждая страна имеет право выбирать свой способ обеспечения безопасности. Да, хорошо. Но тогда и мы тоже будем это делать. Почему нам это запрещено?»

Пассаж Меркель по поводу того, что ЕС, мол, «без сомнения» хочет иметь общее с Россией европейское пространство безопасности — очередное свидетельство неготовности к серьезному разговору. Евросоюз-то «без сомнения» хочет, да вот беда, Россия «плохо себя ведет». При этом вся предыстория, свидетельствующая о неготовности Запада брать на себя реальные обязательства перед Россией в сфере безопасности (например, история вокруг нератификации адаптированного Договора об обычных вооруженных силах в Европе или развертывания ПРО США в Восточной Европе), полностью игнорируется. Если бы Меркель всерьез говорила о перспективах общеевропейской системы безопасности, прежде всего стоило бы ожидать фиксации существующих проблем. И тогда правильный ответ мог бы звучать, например, так: Германия как важный член НАТО постарается скорректировать политику альянса. При этом понятно (украинский кризис наглядно показал), что и влияние Германии в НАТО весьма ограничено, и нет у Евросоюза не подверженной контролю США оборонной политики1 (да и внешняя политика в целом самостоятельна весьма условно). А вот это меркелевское «без сомнения» однозначно указывает, что всерьез разговаривать не хотят либо не могут.

Это нежелание традиционно ловко маскируется под политику ценностей. Например, на новогодние праздники глава представительства Евросоюза в России Вигаудас Ушацкас в интервью телеканалу РБК проникновенным голосом убеждал российского зрителя, что конфликт вокруг Украины обусловлен столкновением различных стратегических культур России и Евросоюза. По его словам, Москва основывает свою позицию на сферах влияния, Брюссель же — на компромиссе (и надо, конечно, скорее вернуть российско-европейский диалог в прежнее русло).

Даже не знаешь уже, как к подобным высказываниям относиться. Вот, например, когда в ноябре 2003 года в ночь накануне подписания парафированного плана по федерализации Молдавии и, соответственно, урегулированию приднестровского конфликта (Меморандум Козака) западные дипломаты вынуждают тогдашнего президента Владимира Воронина от него отказаться — это европейская политика компромисса, основанная на ценностях. А когда президент Виктор Янукович всего лишь переносит (!) подписание соглашения об евроассоциации — это пример российской силовой политики, основанной на сферах влияния. И буквально тут же провоцирование и поддержка Западом государственного переворота на Украине — это политика компромиссов и общих ценностей. Можно было бы посмеяться, если бы не было так грустно.

Различие стратегических культур России и Европы, России и Запада в самом деле имеет место, только это различие между признанием приоритета интересов во внешней политике, с одной стороны, и продвижением этих интересов под прикрытием ценностей — с другой. Между циничным манипулированием и откровенным обсуждением по существу. Во многом именно то, что Запад в отношениях с Россией категорически отказывается прекратить мухлевать, придает нынешнему столкновению особую опасность. Поскольку стороны разговаривают на разных языках, столкновение оказывается в принципе не разрешимо иным путем, кроме силового. Причем, поскольку российское геополитическое отступление дошло до предела, это резко повышает ставки для обеих сторон: для одних — близость полного триумфа, для других — угроза окончательного исторического поражения. Тут до войны рукой подать.

Перспективы войны на Украине

Не дает оснований для оптимизма и собственно ситуация на3 Украине. Минский1 формат переговоров забуксовал — не столько даже из-за проблем с прекращением огня, сколько из-за нежелания Киева вести переговоры с ДНР и ЛНР. Запад всячески старается перевести переговоры в формат Россия—Украина (при западном посредничестве), чтобы зафиксировать за Донбассом статус международного, но не внутриукраинского конфликта. И если даже сегодня от Москвы постоянно требуют «выполнять взятые на себя обязательства» (хотя никаких обязательств она на себя брать не могла, поскольку не является стороной конфликта), то понятно, что будет, если вдруг российская сторона сдуру согласится на подобное изменение формата. Тут со временем уже можно будет поднимать и вопрос о Крыме.

Поскольку переговоры зашли в тупик, новая фаза активных боевых действий практически неизбежна. Собственно, она уже начинает разворачиваться. Тому есть несколько объективных причин. Во-первых, находящийся в состоянии военной истерии киевский режим не может дать задний ход — нужна победа, иначе сыплется вся политическая система. Во-вторых, в нынешней обстановке Киев интересен Западу лишь до тех пор, пока есть хоть какая-то надежда додавить Москву. Иначе и без того призрачные надежды на западную помощь растают без следа. В-третьих, нарастающий кризис государственных финансов выводит на повестку дня вопрос о политической дезинтеграции страны: если вы не имеет единого экономического управления в стране, переход этих полномочий на уровень регионов — лишь вопрос времени. Сохранить контроль центра можно только за счет силового прессинга под предлогом войны и мобилизации. В-четвертых, резкое ускорение деградации экономики ведет к форсированной люмпенизации населения. Уже сам февральский переворот сделал очевидной проблему огромного числа радикализованного люмпенизированного населения (субпролетариата), сформировавшегося со времен «оранжевой революции» на Украине. За год после переворота число людей, выкинутых из нормальной жизни, значительно возросло, как и их готовность (а где-то и стремление) к насилию. Аппарата, чтобы удержать этих людей, у Киева нет, единственное, что можно сделать, — перемолоть их в боях.

Поскольку выбраться из этой западни киевский режим самостоятельно не способен, можно ожидать попыток пойти ва-банк. Тут нельзя исключать и различные масштабные провокации в стиле малайзийского «Боинга», а потому вероятность резкой эскалации конфликта и перерастание его в полноценную войну с Россией отбрасывать нельзя. Понятно, что в целом на Западе вряд ли мечтают о подобном развитии событий, но понятно и то, что действий наиболее оголтелых «друзей России» может оказаться вполне достаточно. При этом варианта «слить Донбасс» у России нет, поскольку это однозначно приведет к экспорту нестабильности с украинской территории в Россию — как в виде обычного бандитизма, так и в формате цветной революции1.

Арабская весна атакует

В том, что после капитуляции Новороссии Украина будет использована таким образом, нет никаких сомнений. Попытки сделать Украину плацдармом для преобразования России изнутри никогда особо и не скрывались. Это и различные концепции вроде «России-2» (Украина как более правильная, более европейская Россия, как образец для подражания), это и имеющее место в ходе нынешнего кризиса братание «русских националистов» с бандеровцами, это и концепция Збигнева Бжезинского об Украине как о факторе втягивания России в Большую Европу. Это, наконец, и позиция части российской либеральной общественности, которая, кажется, до сих пор готова утверждать, что Украина является более демократическим государством, чем Россия, и может служить ей примером, например, в сфере защиты прав человека и свободы СМИ.

В целом же украинские события, хочется того или нет, приходится рассматривать в контексте парада цветных революций последних лет. Конечно, события «арабской весны» могут выглядеть как нечто не имеющее прямого отношения к России. Ну разве что помимо высказываний несколько эксцентричного американского сенатора Джона Маккейна, который в конце 2011 года обратился к российскому премьер-министру Владимиру Путину с предупреждением о возможных волнениях в России, подобных тем, что происходили в арабских странах: «Дорогой Влад! “Арабская весна” приближается к твоим окрестностям… Диктаторы во всем мире должны начать нервничать».

К словам Маккейна можно было бы относиться с иронией, если бы не неоднократные в последние годы настойчивые попытки организовать цветные революции в Белоруссии, а также в Армении и Азербайджане, что уже грозит создать фактически непрерывную зону нестабильности1 от Ближнего Востока до границ России. (Про волнения в Москве в 2011–2012 годах и вовсе вспоминать не будем.)

Опять-таки, если бы дело было в одном Маккейне или Бжезинском, это хоть как-то можно было бы списать на личные пристрастия. Но как быть с тем, что подобные высказывания из уст западных политиков вылетают регулярно на протяжении полутора десятилетий и словами дело не ограничивается — это ведь уже не флуктуация? Как, например, быть с памятной речью вице-президента США Дика Чейни? В мае 2005 года на саммите балтийских и черноморских стран в Вильнюсе Чейни фактически поставил России ультиматум: или «вернуться к демократии», или «стать врагом». «Распространение демократии необратимо. Оно на пользу всем и не является угрозой никому. Система, которая дала надежду на берегах Балтийского моря, может принести надежду и на берега Черного моря и даже дальше. То, что применимо для Вильнюса, так же применимо и для Тбилиси, и для Киева. И это же применимо и в Минске, и в Москве. Возвращение к демократии будет гарантировать больше успеха и больше уважения со стороны соседних государств. Никто из нас не верит в то, что Россия обречена стать врагом», — заявил тогда Дик Чейни. Вице-президент страны, которая известна многолетней любовью к организации государственных переворотов по всему миру, самая темная фигура в администрации Джорджа Буша-младшего, этот двигатель американской авантюры в Ираке приехал в Вильнюс и таким образом тонко пошутил? Но тогда послушаем госсекретаря США того времени Кондолизу Райс, которая прокомментировала вильнюсскую речь Чейни в том духе, что ее нельзя рассматривать как изменение американской политики в отношении России, «это скорее подтверждение нынешней американской политики»1.

Демократия — это, конечно, хорошо, никто спорит, но не имеет ли тут места та самая «политика на основе ценностей»? А проще говоря, что демократия (а также консенсус и компромисс) — это когда расширяется их сфера влияния, когда они имеют право менять власти других стран по своему усмотрению и в своих интересах.

Впрочем, чего задаваться лишними риторическими вопросами. Понятное дело, что Чейни (о котором американские же журналисты говорят, что он до сих пор не в тюрьме лишь потому, что его покрывает администрация Барака Обамы, про которого шутят, что Зло проникло в мир, встретило Чейни — и испугалось) приехал в Вильнюс с речью, потому что очень сильно озабочен правами человека в России… Куда интереснее признание Райс по поводу того, что американская политика в отношении России не изменилась, она такая и есть. (Насколько эта политика последовательна, см. схему «А был ли мир?»1; причем понятно, что в эту схему не вошло еще много чего интересного.)

Конечно, то, что против России осуществляется ползучая агрессия, стало ясно задолго до Крыма. Так, о необходимости прекратить эту агрессию Владимир Путин предельно ясно заявил в лицо «целевой аудитории» в своей речи на конференции по безопасности в Мюнхене в начале 2007 года. Однако никаких выводов на Западе не сделали, вернее сделали, но только прямо противоположные: твердость намерений России отстаивать свои интересы проверили в Грузии в августе 2008 года. И в полном соответствии со стратегической культурой компромисса параллельно с боевыми действиями на Кавказе Буш-младший пытался уговорить Дмитрия Медведева, чтобы тот «не брал на себя груз прежних правлений».

Собственно, это предложение начать с начала стало коронным приемом американской политики на российском направлении. Каждому новому российскому президенту делалось предложение, суть которого в том, что отсутствие прогресса в отношениях между РФ и США не является чем-то принципиальным, но есть лишь следствие конкретных ошибок и недопонимания предыдущих руководителей. Ельцин после Горбачева, Путин после Ельцина, Медведев после Путина — каждый из них добросовестно пытался выстроить партнерские отношения с американцами, у каждого из них была своя «перезагрузка», но в итоге это каждый раз оборачивалось лишь тем, что, соглашаясь на раннем этапе «не замечать» предыдущие этапы ползучего наступления, Москва давала дипломатический и военно-политический люфт для его продолжения. Как только Россия перестала соглашаться на эту модель поведения (хотя бы просто в силу накопления опыта за счет долгого пребывания у власти нынешней команды), сразу возник беспрецедентный в новейшей истории отношений России и Запада военный, политический и экономический кризис.

Шарли и Эбдо

Причем рассчитывать на скорое преодоление этого кризиса не приходится, поскольку Запад не только не хочет, но попросту не может реально на равных правах интегрировать Россию. Он сам переживает тяжелейший внутренний кризис идентичности, и в этих условиях даже думать об интеграции России никто не будет (о том, как воспользоваться ее ресурсами, — да, но не об интеграции).

Ярким свидетельством этого кризиса стали парижские теракты — реакция на них общества и политической системы. Реакция откровенно странная. Вся реальная проблематика ислама в Европе, интеграции мигрантов и уже сложившихся этно-религиозных меньшинств подменена полумифической угрозой свободе слова (акция «Я — Шарли»). В чем заключается ценность в общем-то совсем не остроумных (но для кого-то при этом оскорбительных) рисунков, когда в то же время два прославленных футбольных клуба, мадридский «Реал» и «Барселона», под давлением мусульманских общин снимают кресты со своих клубных эмблем? Да, это испанские, а не французские клубы, но, скажем, парижский клуб ПСЖ принадлежит королевской семье Катара, а «Барселона» снимает крест в угоду Qatar Foundation. Катар входит в тройку крупнейших акционеров нефтяной компании Total. В 2008 году, будучи президентом Франции, Николя Саркози освободил катарские госкомпании от уплаты налогов на прибыль от операций с французской недвижимостью (а после отставки пытался создать и возглавить крупный инвестфонд с участием Катара). Катар разработал программу инвестиций на 50 млн евро во французские пригороды, которые являются домом для сотен тысяч недовольных мусульманских иммигрантов. И при этом Катар — главный спонсор «арабской весны» и «Братьев-мусульман», главный лоббист войн против режимов Ливии и Сирии. И какой тогда смысл в карикатурах «Шарли Эбдо» и демонстраций под лозунгами «Я — Шарли»?

Система взаимоотношений Европы с исламом выглядит крайне странно. Во-первых, в самом ЕС уже сформировалась многомиллионная мусульманская община, которая фактически не интегрирована в обычное общество, значительная часть которой живет на социальные пособия или доходы от преступной деятельности. В ней функционирует разветвленное террористическое подполье, члены которого участвуют в войнах на Ближнем Востоке. Снять с пособия этих людей страны не могут: это приведет к политическим волнениям, всплеску преступности и падению совокупного спроса. Предложить этому новому «опасному классу» приемлемый вариант интеграции — тоже. Во-вторых, свергая светские арабские режимы, Запад не просто своими руками плодит на Востоке террористов, он является союзником главных спонсоров исламистских движений — Саудовской Аравии и Катара. В-третьих, истерично защищает свое право оскорблять мусульман, делая при этом вид, что в Европе процветает толерантность, пытаясь манифестациями «Я — Шарли» заглушить нарастающую исламофобию.

Так, недавний опрос Фонда Бертельсманна показал, что в Германии 57% немцев-немусульман чувствуют угрозу со стороны ислама (исследование было проведено до терактов в Париже). Помимо Германии фонд исследовал ситуацию в 12 других странах Евросоюза, выявив, что потенциальной угрозой ислам считают 60% испанцев и 50% швейцарцев. Фрустрация задавленного экономической стагнацией, налогами и толерантностью европейского среднего класса начинает выплескиваться на улицы. А с другой стороны — недавняя статья в Deutsche Welle, в которой автор утверждает: «Даже если бы сегодня начались серьезные дебаты о немецкой идентичности и ее предполагаемой потере, они бы ни к чему не привели. Гомогенное национальное государство — это фикция, в реальности же существует другая Германия — страна иммиграции. Это соответствует законам рыночной экономики и желанию тех, кого это непосредственно касается. И это правильно. Все остальное — лишь социальный романтизм, непозволительный в наше время ни для общества, ни для экономики. И уж тем более для немцев в самом сердце Европы».

И как можно с этим интегрироваться? Как с этой Европой может интегрироваться Россия? Как Евросоюзу можно продать идею о русских, которые готовы умирать ради того, чтобы оставаться русскими?

Несмотря на многократно объявленные похороны концепции конца истории, на деле Запад продолжает ее реализовывать: не страны и народы, но администрации и юрисдикции. Несмотря на многократно объявленные похороны однополярного мира, на деле Запад продолжает его строить: идею «финансового отключения», которую пытались (и пытаются) применить к России летом 2014 года, в несколько иной форме пытались отработать, например, на Аргентине — совершенно искусственно устроив ей технический дефолт, «не засчитав» сделанные аргентинцами платежи.

В этом идеологически и военно-политически жестко выстроенном мире целостной и самостоятельной России места нет. Но означает ли это, что невозможны ровные, взаимовыгодные отношения с Западом? Нет, они возможны. Просто стоит понимать, что они возможны только в формате четко институционализированных, юридически обязывающих отношений. Основной изъян российских попыток интеграции с Западом состоит в том, что происходила она преимущественно на уровне личных и групповых интересов и контактов. В западных институтах места для нас не было, но увлеченные частной интеграцией элиты легко соглашались на приставные стульчики — будь то в G7, которая так и не стала полноценной G8 (к обсуждению святая святых — финансовой политики — Россию так и не допустили), будь то в НАТО (за первую волну расширения альянса мы получили Основополагающий акт Россия—НАТО, за вторую — Совет Россия—НАТО). Истинная цена этих подарков четко проявилась во время югославского и грузинского кризисов (остановка сотрудничества с НАТО) и украинского (остановка сотрудничества с НАТО и фактическое изгнание из G8).

Иллюзия, что вместо институтов можно интегрироваться на связях, рухнула, сегодня это очевидно окончательно. Но поскольку реально в западных институтах места для нас нет (США готовы потерять монополию военно-политического контроля над Западом и передать России «второй ключ»? Возможно, но это будут какие-то другие США, а пока — без военно-политической интеграции — никакая реальная интеграция невозможна), то пора перестать играть в эту игру. Потому что иначе и другого рода институтов (двусторонних обязывающих договоров в сфере безопасности) мы не получим: кто будет заключать такие договоры с простаками, рассчитывающими похозяйничать в чужом монастыре? Только почувствовав нашу окончательную решимость идти своим путем, Запад будет готов начать разговаривать всерьез. И в конечном итоге только это позволит нам избежать по-настоящему большой войны — войны по неосторожности.