{11.14.7} Получив известие о том, что враги уже переправились через пролив, король решил было бежать на Сьяландию, но некий Блакко , считавшийся одним из самых близких к нему людей, в действительности же бывший его тайным врагом, делая вид, что предан своему господину, призвал его прекратить бегство, утверждая, что лучше попытаться найти помощь в окрестностях Оденсе, а не уподобляться женщине и искать укромное место, чтобы спрятаться. Сам же он пообещал ему за это время разузнать, какие настроения в народе и попытаться ласковыми словами унять их гнев. Если же ему не удастся смягчить их сердца, то он заблаговременно сообщит королю об этом, дав ему на приготовления к бегству столько времени, сколько будет нужно. Король послушался этого совета.
{11.14.8} Между тем Блакко, забыв о возложенном на него поручении, принялся будоражить народ своими коварными речами, вместо того, чтобы утишить его ненависть, всячески усугубляя её и увеличивая. Он призывал их к тому, чтобы они не позволили ему ускользнуть и как можно скорее схватили того, кто плёл против них козни; напоминал, что мстя Кануту за его притеснения, они с презрением отвергают не короля, а тирана; нет ничего плохого в том, чтобы стремиться к справедливости; те, кто защищают свою родину, служат благому делу и не могут считаться преступниками; не может быть  никакой частной вины у того, кто борется за общую свободу. К тому же, если они не смогут завершить начатого – им будет ещё хуже, а если будут успешны в этом — то окажутся на вершине счастья.
{11.14.9} Этими и подобными речами он возбудил у людей желание убить короля, заставив их устремить свои кровожадные помыслы на невинного и этим своим поступком, словно неким заимствованным у Фурий огнём, воспламенив сердца полностью обезумевшей толпы. Всюду, где он принимался за свои призывы, сразу же начиналось восстание. Вместо того, чтобы противопоставить их бушующей ярости своё спокойствие, он повёл себя как истинный виновник этого всеобщего помешательства. Итак, из-за его злобных речей волны бунта стали плескаться всё сильнее, после чего набравший силу мятеж поднял на гребне волны того, кто и был зачинателем всей этой бури .
{11.14.10} Вернувшись к королю, он сказал, что ему удалось умиротворить сердца людей, и что теперь будет нетрудно успокоить негодование восставших, если только король в свою очередь также решит отложить свой гнев и пожелает не наказывать виновных. Полагая, что он честно исполнил своё поручение, король почтил его достойным лишь венценосных особ роскошным пиром и, кроме этого, того, кто столь превратно истолковал его благородный замысел, ещё и одарил богатыми дарами.
{11.14.11} Своим коварством этот изменник смог добиться благосклонности обеих сторон. Попеременно переходя то к одной, то к другой из них, Блакко действовал прямо противоположно своей роли и выступал не как посредник, а как предатель. Из человека наблюдавшего за злом он превратился в того, кто к нему призывает. Неверно представив перед народом королевские замыслы, он также и королю внушил ложное представление о том, чего хочет народ. Коварно воспользовавшись своим именем посредника, этот человек своей ложью в одинаковой степени вёл в заблуждение и короля, и народ: одного он убедил не пытаться незамедлительно уйти в более безопасное место, другого — не щадить того, кто медлит. На следующий день он дал королю столь же обнадеживающие обещания и был послан разузнать, что замышляют восставшие, таким образом, дело заключения перемирия было снова поручено общему врагу короля и народа. Тот же не замедлил исполнить поручение со своим обычным вероломством. Возбуждённая же его подстрекательскими речами чернь пришла в ярость и ещё сильнее захотела убить короля.
{11.14.12} Между тем, Канут, имевший обыкновение каждый день присутствовать при богослужении, стремясь не допустить, дабы что-либо и на этот раз помешало его молитве, пришёл помолиться в церковь святого Альбана. Не желая нарушать заповедь любви к ближнему своему, он предпочитал обращать свои молитвы к Нему, чем выступать на врага с оружием в руках. И когда во время богослужения он стоял там, погружённый в святую молитву, вокруг церкви начала собираться толпа восставших, и уже вскоре храм оказался в кольце вооружённых людей. Те из воинов Канута, что смогли пробиться в церковь через вражеское окружение, присоединились к своему королю, решив разделить с ним эту опасность, и стремясь принять на себя то, что угрожало ему. Хотя у них и была возможность оставить своего господина и спастись, они, тем не менее, решили самим искать опасность и встретить её лицом к лицу, предпочитая прославиться благодаря своей смерти, чем  ценой бегства спасти свои жизни. Сколь же великодушны, надо полагать, были эти дружинники, которые, не желая оставить своего господина в несчастье, встали на пути той опасности, которую они вполне могли бы избежать, и которые, хотя у них и была отличная возможность убежать, посчитали, что лучше спасти жизнь короля, чем свою собственную! Также и Бенедикт, выказав свою верность и следуя тому, к чему призывал его братский долг, решил умереть в этой церкви вместе со своим братом. Оказавшийся же во окружении врагов Эрик, не имея сил в одиночку противостоять множеству неприятелей, с мечом в руках пробился сквозь тесные ряды неприятелей и скрылся .
{11.14.13} Тогда, поскольку никто из мятежников не решался применить насилие и нарушить мир в Божьей обители, Блакко, покуда прочие стояли в промедлении, первым принялся рубить дверь церкви своим мечом, своими действиями подав пример и всем остальным. Таким образом, он повёл себя как главарь преступников виновный не только в святотатстве, но и в государственной измене. Увидев это, движимая мятежным духом чернь набросилась на церковь и, ворвавшись в неё, своим святотатственным бунтом осквернила этот храм Божий  и его святая святых. Блакко был убит у самого входа в дверь, взломанную им, этой жертвой за своё преступление искупив совершённое им поругание святыни. Его смерть вскоре была отмщена гибелью и его убийцы. Таким образом, причиной гибели одного стало совершённое им злодеяние, в то время как другой погиб из-за своего благочестия. Я верю, что при этом святая кровь не смешивалась с кровью убийцы, и оба потока оросили землю отдельно друг от друга. Хочется надеяться, что каждый ручей — один со святой кровью, другой с нечестивой — тёк своей дорогой, независимо от другого.
{11.14.14} Бенедикт встретил нападавших у порога церкви, отважно защищая вход в неё, и погиб . Сам же король в это время с непоколебимой уверенностью в своей невиновности стоял среди усиливающегося шума жестокого кровопролития, несмотря на грозившую ему опасность, так и не прекратив своей молитвы, всячески стараясь быть твёрдым и не давать воли страху, до самого своего последнего часа не оставляя благочестивых устремлений. Увидев, как толпа во многих местах проломила деревянные стены храма и поняв, что его смерть близка, он приказал позвать священника, признался в своих тайных грехах, с глубочайшей скорбью поведал о прегрешениях своей прошедшей жизни и в награду за своё раскаяние обрёл Спасение. Его вера в собственную непорочность была столь велика, что, казалось, будто бы даже перед лицом смерти он не бежал от неё, но бесстрашно шёл к ней.
{11.14.15} Обняв обеими руками алтарь, он опустился на колени, спокойно ожидая своей смерти; простершись словно жертвенное животное ниц, он так и ждал своего убийцу, когда был смертельно ранен копьём, брошенным через окно и пронзившим его . Его смерть стала святой жертвой, и кровь, пролившаяся из его раны, теперь слилась с кровью его воинов, погибших прежде него. Со всех сторон в него летели копья и стрелы, однако он так и не шелохнулся, не сдвинувшись со своего места, пока его, уже мёртвого, не положили на погребальное ложе. Из его священных раны лилась скорее слава, чем кровь. Конец его бренного существования стал для него началом лучшей жизни: осуждённый врагами на смерть, он спасся на Божьем Суде. Их преступное убийство имело счастливые последствия, ибо тот, кого они вырвали из круговорота земных добродетелей, они тем самым благодаря им приобщился к небесным благам. Лишив его хрупкой и преходящей власти, они дали ему вместо неё вечное и незыблемое блаженство. Впрочем, позднее сокрытая в нём добродетель проявилась в самых блестящих и неоспоримых свидетельствах.